Глен Плэйк

Глен Плэйк

— Вчера было так холодно. Как ты катаешься со своим знаменитым ирокезом в такую погоду?

— Глен Плэйк: А я не катаюсь! На самом деле я не так часто ставлю себе ирокез. Но вчера был с ним.

— Ты икона, легенда горных лыж, и многие были в восторге, когда узнали, что ты приедешь в Россию.

— Я хочу отметить, что меня очень хорошо принимают здесь. Столько людей подходило и говорило приятные слова. У меня была прекрасная карьера. И мне очень повезло, что на ее протяжении я мог вдохновлять людей.

— Тебя удивил такой теплый прием?
— Да. И это показывает, насколько замечательный вид спорта горные лыжи. Насколько мы следим, думаем друг о друге. Лыжи это особенное занятие. Мне нравится, как я катаюсь. И другим людям нравится кататься. Ты смотришь на парня, который едет по склону — на его смешной наряд, забавные повороты, и думаешь — мне нравится, как он катается. Мне повезло, что люди смотрели на меня, на то, как я катаюсь, как отношусь к катанию — и это влияло на их взгляд на горные лыжи.

— Когда ты встал на лыжи?
— Я катаюсь с 2 лет. По сути — всю жизнь.

— И где ты начинал?
— Я вырос, катаясь в Калифорнии. Лэйк Тахо. Я часто попадал в забавные ситуации, путешествуя по миру в качестве лыжника из Калифорнии. «Где ты там научился так кататься?» — обычно спрашивали меня. На самом деле в Калифорнии есть прекрасные горы. И я вырос в них.

— Вначале ты занимался спортивными дисциплинами?
— Я занимался в лыжной школе, участвовал в молодежных соревнованиях по традиционным дисциплинам. Мне было лет 12, когда фристайлический про-тур добрался до моих родных гор. Я увидел этих диких, сумасшедших лыжников... И увлекся фристайлом, начал заниматься могулом, участвовал в состязаниях. Один из райдеров, с кем я соревновался, стал снимать ски-фильмы.

— Кто это был?
— Грег Стамп. Он приехал в Калифорнию и сказал своим парням: «Надо найти Плэйка, он местный и знает эти горы». Так я поучаствовал в фильме Maltese Flamingo (1986). Это было весело. У меня на тот момент уже были кое-какие спонсоры, дававшие оборудование на соревнования, но летом я все равно вынужден был работать, чтобы накопить денег на зиму.

— И кем ты работал?
— Плотником. Потом вышел этот фильм. Он понравился публике, но в следующем сезоне я сломал ногу, вообще не катался. А потом Грег предложил снять еще одно кино.

— Что ты делал в первом фильме?
— Просто катался.

— Фрирайд?
— Ну, в некотором роде. Прыжки, катание. Я не думаю, что я... Ну, возможно, я и делал что-то необычное для того времени. Но я не думал, что это что-то экстраординарное для лыжного мира. Я прыгал со скал, но был уверен, что крутые лыжники всегда этим занимались, и просто на тот момент это как-то ушло в тень, так как все были заморочены на идеальной технике, лыжных инструкторах и тому подобных вещах. А ведь можно прыгнуть со скалы, вылететь с карниза... Техника... Ты катаешься так, а я по-другому. В конце концов, мы сняли еще один фильм, который стал знаковым и с которым нас потом стали ассоциировать.

— Когда у тебя появилась эта знаменитая прическа — ирокез?
— Он у меня с давних времен. Я вырос в городе, где было множество панк групп, была отличная андеграундная музыкальная сцена. Все лето мы катались на скейтах.

— Ты играл в каких-нибудь группах?
— Нет, никогда. Я был спортсменом. Но панк музыка меня вдохновляла. Для лыжного мира это было странно. Подразумевалось, что горные лыжи были таким серьезным видом спорта, а лыжники — серьезными людьми. Но это на самом деле чушь. Я видел, какими в реальности были райдеры — это сумасшедшие парни, несущиеся по склону.

— У тебя были проблемы из-за твоего стиля?
— Да, постоянно. Я вырос в панк сцене, которая учит тебя думать своей головой, самостоятельно принимать решения, иметь свое мнение, быть индивидуальностью. Мы открыли лыжникам глаза на забытую часть этого спорта — кататься ради удовольствия, фана. Все думали, что фрирайд это что-то новое. А я говорил: «Нет. Он появился в 30-е, когда лыжи стали спортом. Каждый хотел сигануть с карниза или промчаться по прямой!» Думаю, я просто напомнил людям, какими могут быть горные лыжи, какими они были.
Я часто спорю о том, являются ли горные лыжи спортом или нет. Люди спортом называют игру. Там есть правила, рамки. Лыжи, определенно, не игра. Лыжи это просто лыжи. Говоря терминами моего криминального прошлого: горные лыжи — это пожизненный приговор.

— Что за криминальное прошлое?
— Не важно. Я был подростком, и у меня были кое-какие проблемы с наркотиками. Но уже почти 16 лет я не пью и ничего не курю. Я не собираюсь проповедовать и заниматься всякой подобной ерундой. Но когда меня спрашивают: «Почему ты бросил пить?» — я отвечаю: «Потому что однажды я проснулся на полу тюремной камеры, и это совсем не круто». Я попал в неприятную ситуацию и бросил пить. Правда, не с первой попытки! (смеется) Я просыпался на том же полу не один раз! Единственным способом избежать новых встреч с тюрьмой был отказ от алкоголя. И я перестал пить.

— Сколько тебе лет сейчас?
— Обычно в шутку я говорю: «Мне 54!» На что, как правило, следует удивленное: «Сколько?!?» На самом деле мне 44.

— Ты упомянул второй фильм, в котором снимался. Как он назывался?
— The Blizzard of Aahhh's. В нем мы достигли того, зачатки чего проявились в Maltese Flamingo. Новая философия: мы — лыжники, и хотим кататься по-другому, не так, как того требует от нас горнолыжная индустрия. Мы хотим использовать воображение, уходить с трасс. Прыгнуть тут и там.

— Кто еще участвовал в съемках?
— Скотт Шмидт, Майк Хэттрап, еще человек 8-9. Мы снимали эпизод в Шамони...

— Ты был там?
— Да. У меня возникли кое-какие проблемы с полицией в Штатах, поэтому, когда я полетел в Шамони, это был своего рода билет в один конец. Я остался там на два года. У меня не было нужды возвращаться домой, точнее я просто не хотел (смеется).

— И два года ты катался в Шамони?
— Да. Катался, узнавал истории из горнолыжного мира, об альпинизме, стал больше лазать. Я начал развиваться значительно быстрее, чем мог в Калифорнии. Тем временем наш фильм стал очень популярным, и перед нами открылись новые возможности. Грег позвонил и сказал: «Эй, Глен, ты должен вернуться, ты можешь получить серьезное спонсорство и т. д.». Но проблема заключалась в том, что я не мог легально вернуться в Америку. Прежде чем стать про-райдером, мне надо было уладить кое-какие вопросы. Так как моим основным занятием были лыжи, у меня не было денег, чтобы решить проблемы с американскими властями. К тому же я нашел неплохой приработок строителем в Шамони и смирился с тем, что всю жизнь так и буду ски-бамом. В Шамони было замечательно. Но, опуская подробности, я со временем все же смог разобраться со всеми своими неурядицами и вернулся в США. И начал добиваться того спонсорства, о котором говорил Грег. Мы сняли еще один фильм — License to Thrill. Он тоже стал довольно популярным. У меня появился шанс влиться в индустрию, и я очень серьезно отнесся к этому. Я старался выжать максимум из каждой поездки, каждой фотосессии, автограф-сессии. И вот 16 лет спустя я все еще в индустрии, занимаюсь дизайном лыж и делаю их удобными для такого стиля катания, который нравится мне. У меня было много шансов, удача была на моей стороне, но я вложил в свою карьеру много сил и времени. И я встретил много людей, кому должен сказать спасибо. В том числе и простым зрителям, которые вдохновлялись нашими фильмами. Успех каждого нового фильма заставлял нас работать дальше, совершенствоваться.

— Кто был твоим первым спонсором?
— Официально — К2 и Oakley. Ноя уже не работаю ни с той, ни с другой компанией. Это были трудные расставания — как разрыв с девушкой. Oakley спонсировали меня, когда все их спонсорство ограничивалось 5 спортсменами. Сейчас это число немного выросло (смеется). Но первым большим спонсором, который мне реально хорошо помог, была фирма Raichle, занимавшаяся производством горнолыжных ботинок. Сейчас почти все, кто раньше работал с Raichle, сотрудничают с Dalbello, поэтому можно сказать, что я в той же команде. Почти с самого начала моего спонсорства я работал с Marker, Leki Poles. Это хорошее партнерство. Я всегда был верен людям, которые помогали мне. Я не перескакиваю из одной компании в другую. Я лучше буду без спонсора, чем перейду под крыло той или иной фирмы только потому, что мне предложили контракт. Я очень серьезно отношусь к этому вопросу. Ты должен верить в продукт, в компанию, которая тебя спонсирует. Конечно, деньги играют роль, но главное — это чувство, страсть.

— Многое зависит и от того, какие люди работают в поддерживающей тебя компании.
— Да, они должны верить в тебя.

— Почему ты ушел из К2?
— Со временем компания очень изменилась. Она уже не была такой, с которой я начинал работать. Наши взгляды стали расходиться. Когда К2 начали спонсировать меня, это была простая компания, делавшая свои лыжи в США. И я был американским лыжником. Они даже сделали специальные лыжи для меня в цветах флага, чтобы я катался на них в Европе (смеется). Но потом они закрыли завод в Штатах, фирму купила большая корпорация. Чувство семейного бизнеса ушло. По крайней мере, у меня. Компания должна париться о лыжах, интересоваться тем, что происходит в лыжном сообществе, а не тупо подсчитывать цифры продаж. 

— Что ты делаешь для Elan?
— Есть две вещи, которыми я горжусь больше всего. Я пытаюсь сделать так, чтобы команда по прыжкам с трамплина выглядела круто. Посмотри — мы на фрирайд контесте, все классно, все тусуются, музыка, все такие разные, пестрые. Когда мы на соревнованиях по прыжкам с трамплина — это как огромная вечеринка, большое событие, типа гонок Формулы-1. Но все спортсмены выглядят как роботы, они одинаковые. У них нет возможности выглядеть круто. Хотя они летают на 200 м. Это не честно. И я хочу, чтобы хотя бы лыжи Elan для прыжков с трамплина имели яркий дизайн — например, пламя. Эй, на них же прыгают 20-летние ребята! Почему они должны выглядеть скучно? Сравните постеры фрирайд-команды и команды по прыжкам с трамплина — увидите разницу. И пусть каждый фрирайдер посмотрит на прыгунов с трамплина и подумает: «Я занимаюсь другим, но то, что делают эти ребята — это круто». Полет на 230 м! Разве это может не поразить? Еще - у нас не было лыж для могула... Да, кажется, я все время выступаю в поддержку аутсайдеров. Н о ведь никого не волнуют могулисты. Я разработал новые могульные лыжи — модель Bloodline. Также я стараюсь сделать лыжи для фрирайда лучше. Я знаю, что у Elan богатая история в рейсинге, но, парни, постойте — нет ничего страшного, если лыжа для фрирайда будет помягче. Я не вешу 250 фунтов (115 кг), я не занимался в австрийской горнолыжной школе — для меня это жестковатые лыжи. К счастью, разработчики прислушиваются ко мне. Для этого меня и позвали: «Можешь помочь?». «Не вопрос», — ответил я.

— Я пробовал одну модель - она достаточно хороша, но требует работы лыжника...
— Да, эти лыжи требовательны к райдеру.

— Они очень здорово ведут себя на обледенелых склонах, но довольно специфичны в глубоком снегу.
— А это не то, чего ждут покупатели, приобретая модель для фрирайда. Новая коллекция будет мягче.

— Ты упомянул о Dalbello.
— Мне нравится, что я делаю с ботинками Dalbello. То, как действует эта компания, очень близко мне по духу. Они верят в меня, доверяют моим идеям, даже нестандартным. Эти идеи рождаются, когда я ставлю такой вопрос: чего хочет лучший райдер? В каких ботинках он хочет кататься? И почему именно в таких? Я не люблю разбивать все на категории — это для парка, это для фрирайда, это для рейсинга. Все это чушь. Либо это хорошие ботинки, либо плохие. К сожалению, некоторые из моделей, над которыми я работал, обозначили как "park&pipe". Хотя я знаю человек 10 в Шамони, которые каждый день катаются в них — и далеко не в парке и не в пайпе. Но журналы и тестеры спрашивали у фирмы: какого типа эта модель? Нельзя же просто ответить им: «Это хорошие ботинки!» (смеется) Современный горнолыжный мир сошел с ума. Раньше как было: «О, ты катаешься в ботинках Technica!» или «Хм, у тебя Lange». И ты покупал продукцию этой фирмы. А сейчас: «У тебя Lange 6.35 или 7.21? Я пробовал 3.64, и они мне понравились, но я думаю купить модель 9.41» (смеется). В этом году на рынке есть 4000 моделей ботинок. Разных. И 10 производителей. Это безумие. Кстати, о предпочтениях — какие лыжи нравились тебе больше всего в жизни?

— Хм, наверно те, на которых я сейчас катаюсь...
— Вот именно! Дай мне лыжи — и через 20-30 дней они станут моими любимыми! (смеется)

***
— Я думаю, простота будет важна в будущем. Посмотри на горнолыжные курорты. Они становятся просто комичными. В США, Европе строятся огромные мега-курорты. Через 20 лет мы посмотрим на них и скажем: «Подождите, мы допустили ошибку!» Люди выезжают из городов, чтобы получить тот опыт, который мы называем горными лыжами. Подняться на подъемнике, услышать пение птиц, получить какую-то физическую нагрузку. Кто-то катается хорошо, кто-то не очень — не важно. В конце дня все устают. Раньше после катания народ собирался вместе, играл в карты, люди общались с такими же лыжниками, потом шли спать — и на следующий день снова катались... Сегодня после катания ты не проводишь вечер с другими лыжниками. Ты идешь в модный ресторан или на дискотеку, в итоге напиваешься так, что на следующий день не можешь кататься. Тут что-то не так! Если я хочу сходить в ресторан, на дискотеку, на вечеринку — я поеду в Лас-Вегас или Москву, а не на горнолыжный курорт. В горах вечером я хочу обсудить с другими, кто, где и как покатался, вместе посмеяться над прошедшим днем.

Пребывание в горах не подразумевает идеального комфорта. Оно должно быть непривычным, должно пахнуть лыжами (смеется). Горные лыжи — это не гламур! Я думаю, что раньше, когда знаменитости отправлялись на горнолыжный курорт, они пытались вырваться из гламурной жизни. А сейчас все перевернулось с ног на голову.

Это как поиски «Макдональдса» в любой точке мира, как будто мы ехали за тридевять земель, чтобы поесть тот же самый фаст-фуд.
Именно.

— Люди хотят принести в горы дух городской жизни.
— Да. Но не нужно этого делать! Я много работал в Японии — и это как раз то, что произошло там. Они строят города в горах. И дети, выросшие в этих городах, уже не понимают, что такого особенного в горах, что в них интересного и притягательного, они не понимают, зачем люди ездят в горы.

— Кто из лыжников тебя вдохновлял?
— Все хот-доггеры 70-х. Все эти ребята были фантастическими. Джон Кленденин, Боб Салерно, Эдди Фергюсон — вся эта тусовка. А так же те, кто был до них: Бобби Берне, Том ЛеРой — первое поколение современных фристайлеров, кто начал кататься еще в 60-е. Конечно, меня вдохновляли и лыжники 40-50-х годов. Но меня тогда еще не было на свете, хотя я, разумеется, ценю то, что они сделали. Ханнес Шнайдер, Тони Сэйлор. Но все же на меня большее влияние оказали лыжники конца 60-х и 70-х годов.

— А 80-х?
— Да, этот период тоже. На меня повлияли Стефано Де Бенедетти, Патрик Валансон, Ансельм Бо — вся французская «бригада».

— Из современных?
— Сегодня меня много кто вдохновляет. Например, прыгуны с трамплина. Из фристайлеров — Таннер Холл. Ребята, участвующие в мировом туре по фрирайду. Хенрик Виндстедт производит сильное впечатление. Он был могулистом. Потом занимался парковым фристайлом. И вот сейчас он во фрирайд-туре. Я не пренебрегаю и состязаниями FIS — кубок мира потрясающ. То, что Боде Миллер сказал на Олимпийских играх, очень вдохновляет. Мне нравится, что человек в положении Боде не боится острых высказываний — это замечательно. Ты слышал, что он заявил?

— Нет.
— Боде был в эфире на одном из крупных американских телеканалов и сказал журналисту буквально следующее: «Почему вы хотите взять у меня интервью?» «Потому что ты на Олимпиаде». «Да, раз в 4 года вы хотите поговорить со мной об Олимпийских играх, хотя в прошлом сезоне я вышел на старт 46 раз и выиграл Кубок мира. Я на Олимпиаду приехал только ради вечеринок!» «Что?» «Ну, это же Олимпиада, это ж не Кубок мира, это не такое важное событие для меня. Олимпиада проходит всего раз в 4 года, значит, будет крутая тусовка, и я дождаться не могу, когда мне нальют пива». «А как же золотые медали». «Да бог с ними».

— Что ты можешь сказать о своих товарищах по команде К2? Например, о Сете Моррисоне?
— Он крутой райдер. Его катание говорит само за себя. Но вообще меня не особо вдохновляет тусовка хели-ски парней на Аляске. Это немного элитарная группа. Она открыта не для всех. Во многом это связано с деньгами. Меня никогда не воодушевляли хели-ски компании. То, что они делают — потрясающе. Это отличные лыжники. Н о меня скорее вдохновит кто-нибудь, кто сам залезет на гору, а потом съедет на лыжах с нее.

— А Эрик Пеота?
— Да, он отличный лыжник. Хели-ски на Аляске изначально было доступно не для всех. В отличие от простого катания в Шамони. Там ты можешь делать, что хочешь. И это никак не связано с твоим «вертолетным бюджетом». Меня действительно волнуют такие вещи, так как это, по сути, реклама горных лыж.

— Но все равно для меня такие люди, как Даг Кумз...
— Даг был прекрасным человеком. Мы много катались вместе, мы были друзьями. У нас за плечами много отличных совместных спусков. Мы были знакомы еще до того, как он стал известным райдером, и всегда отлично проводили время в горах. Мы много катались в Джексон Холл, так как это был его «домашний» курорт. Но, конечно, не только там. Мы часто вместе ходили в горы. Я никогда не забуду, как мы лазали на какой-то вулкан. Никаких фотоаппаратов и прочей мишуры, просто два друга пошли в горы. Мы здорово проводили время в Шамони, в Ля Грав, где Даг погиб... Он был отличным парнем. У него всегда было хорошее настроение, и он заражал им других. К сожалению, Даг не единственный, кто нашел свою смерть в горах. И не последний... Ноя не верю, что, катаясь по крутым кулуарам, мы играем со смертью. Хотя иногда случаются несчастья...

— Что делает тебя счастливым?
— Простые вещи. Но я не прочь делать и что-нибудь сложное (смеется). В 2006 г. я был в Индии, в Гималаях. Мы катались на двух шеститысячниках. Склоны длиной порядка 1500 м и уклоном 45-50 градусов. Это была трудная экспедиция, и я горжусь, что участвовал в ней. С одной стороны, было очень тяжело, а с другой — это была очень простая поездка. Что мы будем есть сегодня? У нас хватает воды? Собственно спуски на лыжах, хотя и были сложными, оказались самой простой частью. И мне это нравится (смеется).

— 5 самых важных вещей для тебя.
— Кимберли. Мы вместе уже много-много лет. Я очень счастлив с ней. Здоровье. Правда. Я здоров.
Время. Даже несмотря на плотное расписание, у меня есть время, которое я могу потратить на себя. Вдохновение. Меня много чего вдохновляет.
Будущее. Я не знаю, что ждет меня в будущем, но все будет нормально. Я чувствую себя спокойно и не парюсь (смеется).

— 5 вещей, которые тебе не нравятся.
— Я не уверен, что мне нравится прогресс. Уже можно остановиться! Хватит (смеется). Нам не нужны новые миллионы компьютеров, телефонов, километры дорог... 
Я ненавижу курсы игры в гольф.
Я не люблю людей, у которых нет своего мнения, которые не стоят ни за что. Мне не важно, за что ты будешь стоять, но стой хоть за что-нибудь. Мне не нравится, когда люди делают выводы, основываясь на впечатлениях от того, о чем они в реальности ничего не знают. Типа того, как о русских судят: они все пьяницы. Или об американцах: они все слепо поддерживают Буша. Я не люблю судить людей, основываясь только на репутации, сложившемся мнении. Такой подход напрягает меня. Я не люблю стереотипы.

— И ты стараешься сломать их.
— Да (смеется). Я не люблю, когда мне говорят: «О, я знаю ты такой и такой». Откуда вы знаете? Вы не имеете никакого представления, что я за человек. Я могу быть таким, как обо мне думают, но могу и не быть. У меня есть близкий друг во Франции. Лайонел Адам. Его младший брат Арно довольно известный райдер. Лайонел — француз, я — американец, и мы обожаем подкалывать друг друга на этот счет. Когда во Франции были выборы, я постоянно звонил ему: «Эй ты, мушкетер, за кого голосовал-то?» (смеется). Здорово иметь друзей, над которыми можно посмеиваться типичными шутками. И мы оба довольно хорошо знаем культуры противоположной стороны, чтобы эти шутки были весьма острыми, хаха.

— А в лыжах есть что-нибудь, что ты ненавидишь?
— Я ненавижу людей, которых называю gear queers — это те, кто выпендриваются своим снаряжением.
Пару слов молодым людям, кто смотрит лыжные фильмы, читает журналы, следит за соревнованиями, райдерами...
Будьте осторожны. Когда вы смотрите видео или глядите на фотографии в журнале, все выглядит так, как будто это сделано, говоря скалолазной терминологией, «на онсайт», то есть сходу, без предварительной подготовки. Но это не так. За каждым кадром стоит работа целой команды опытных людей. Многие сцены из фильмов могут вдохновлять. Ясная погода, хороший снег — почему бы не прокатиться по этому склону? Но вдруг сходит лавина, и люди гибнут. Будьте осторожны. Во время съемок местные гиды или профессиональные лавинщики всегда оценивают опасность и говорят, можно ли кататься.

— Что ты думаешь о риске?
— Когда ты хочешь рискнуть и сделать какой-то спуск или прыжок, который видел в журнале или фильме, — подумай, настолько ли ты хорош. Не забывай, что кто-то может кататься лучше тебя, и твой уровень может не дотягивать до таких вещей. В лазании я всегда придерживаюсь такой позиции. Я знаю, что мои друзья лазают лучше меня, и не пытаюсь повторить их маршруты.